Когда смеется Кутх. Книга вторая. Часть первая - Роман Кузнецов

– Как не связанный?

– А вот так! Только как куль он. Ни ходить, ни говорить не может. Только рот разевает, как рыба на берегу, да глаза таращит.

– А на хрена такой нужен?

– Рахман говорит, что это техника особая. Он его так вырубил. Скоро отойдет и заговорит. Его сейчас наши волокут. Он взаправду как парализованный. Так не притворишься. Я, собственно вперед побежал, чтобы спросить, что дальше делать.

– Дальше? – командир пружинисто вскочил. – Дальше бери надежных ребят и волоки гада ко мне в палатку. И чтобы ни одна душа! Охрану выставь, но так, чтобы ненавязчиво. Чтоб никто… Какой размер одежды у этого дитя майдана?

– Да, примерно с тебя, только сантиметров на десять повыше.

– Тогда сделаем так. В десять ноль-ноль я общее построение объявлю. Народу будет мало. В это время вы скрытно притащите его ко мне. С него одежду всю снять, мою одеть. Одежду и все, что при нем, ко мне на стол. Бери мою робу и маскхалат сверху накинешь, чтобы со стороны все выглядело, будто вы молодняк проверяете. Этих двух героев-ниндзя – сейчас к Робертычу. Я с ними поговорю.

***

В помещении, приспособленном по штаб, было темно и душно. Взволованный командир мотался по комнате, меряя шагами тишину. На его широком лбу, неухоженных, рябоватых щеках образовались жесткие складки. В глазах – знакомый разведчикам сосредоточенный блеск. Китель расстегнут, обнажая могучую волосатую грудь с татуировкой. Командир дышал тяжело и шумно. Его начальник штаба тихо сидел в углу и терпеливо и сосредоточенно ждал появления новобранцев. В таком напряженном ожидании прошло несколько долгих минут. Наконец дверь распахнулась, и в помещение неспешно и уверенно вошли Бригадир и Рахман. Бригадир поставил свой автомат у ближайшего стула и вопросительно приглашающе посмотрел на товарища. Тот помялся и неохотно, с видимым сожалением снял через голову большой лук и бережно положил его на сиденье, после чего сделал два неуверенных шага в сторону и замер с недовольной гримасой на сером в грязных разводах лице. Он сел на стул и спросил:

– Мне доложили, что натворили вы делов, – он посмотрел на Рахмана. – Это ты языка взял? Тогда ты и рассказывай. Вещай, герой. Не стесняйся.

– А мне-то что стесняться? Мне стыдится нечего. Это не я пластунов распустил, что их только за смертью посылать.

Во всей фигуре Рахмана, позе, взгляде, голосе было столько брезгливого высокомерия, что командир едва сдержался, чтобы не заехать наглецу по его физиономии.

– Не понял, ты что хочешь этим сказать?

– Я что хотел, уже сказал. Дерьмо у тебя, а не пластуны. Я бы им коров пасти не доверил. Ничего дальше своего носа не видят. По кустам идут, как лось на гону. На том берегу слыхать! Земля дрожит, кусты трясутся. Что там делают? Правильно, то пластуны на задание вышли. Ты скажи честно, кто-нибудь из них хоть раз в тыл ходил? Или ты мне этих смердов для проверки подсунул?

Командир уже было открыл рот для выражения своих мыслей по поводу заносчивости новобранцев, но старорежимное словечко «смерд» почему-то резануло слух. Старый десантник запнулся. Он буквально затылком ощутил могильный холод дыхания времени. На какой-то миг он ощутил себя в походном шатре древнерусского хана. Посередине шатра стоял грубосколоченный стол, заваленный свитками, книгами в толстых переплетах, отдельными листами, длинными птичьими перьями. За столом стоял высокий жилистый воин с благородным, но жестким и властным лицом. Длинные седые волосы, падающие на плечи, говорили о почтенном возрасте, но в глубоких синих глазах было жизни на троих. Во всей фигуре чувствовалась сила, звериная мощь. Высокий лоб пересекал тонкий, но глубокий шрам, буквально разваливший пополам бровь и левую скулу, придавая всему лицу хищное выражение. Это впечатление усиливал другой шрам, большая часть которого скрывалась под густой бородой. Он как бы стягивал разорванную когда то верхнюю губу, обнажая острый желтый клык. Кожа смуглая, битая ветрами, зноем и морозами. Густые косматые брови сшиблись на переносице, а из-под них внимательно смотрели синие ясные как летнее небо глаза. За спиной хана стояли два закованных в железо гиганта. Их лиц не было видно из-за закрытых черных шлемов. Сам он был одет в длинный халат темного сукна с золотым рисунком. На широком богато расшитом поясе висела сабля в простых ножнах и кинжал с черным лезвием и красным светящимся камнем на рукояти. Этот древний воин был абсолютно не похож на стоящего перед ним Рахмана, но командир почему-то был уверен, что это он и есть. Слова возмущения, уже готовые сорваться с губ, трусливо застряли в глотке. Командир закашлялся, а когда он поднял глаза, видение уже исчезло. Перед ним стоял нагло ухмыляющийся Рахман.

– Зря ты так, – командир растерянно сел на место. – Их воевать никто не учил. Бьются, как умеют. И получается неплохо. И за ленточку ходили ни раз. И язык твой у нас не первый. Так что не задавайся. Рассказывай все по порядку.

– Рах, не горячись, – примирительно, но строго произнес Бригадир. – Расскажи, только по делу.

– Хорошо, – уже примирительно произнес Рахман. – Я погорячился. Обидно, когда не доверяют. Так что рассказывать?

– А как тебе доверять? Мы тебя первый раз видим. Расскажи, как языка взял.

– Да там рассказывать не о чем. Я когда понял, что твои пластуны обстановкой не владеют, решил сам выяснить. Дело сложное затеяли. Тут каждая мелочь важна. Надо знать, а не домысливать. Решил языка взять, чтобы расспросить потом. Твоих не взял. С ними идти, только дело портить. Пошел по дуге. По моим прикидкам до их позиций версты полторы, не более. Вскоре заметил, что впереди идет кто-то. Ломятся как кабан через орешник. Ну, как твои ходят. Идут беспечно, никого не боятся. Птицы галдят. Весь их путь как пером вычерчивают. Я наперерез. Затаился. Жду. Выходят двое. Думают, что идут аккуратно. Прячутся. А сами как с барабаном маршируют. Смерды они и есть смерды. За ними вроде чисто. Я выбрал одного, который мне более смышленым показался. Второго застрелить пришлось. Двоих мне не дотащить. Но далеко я не ушел. Тяжелый, гад. Я пока возился, еще трое показались. Встревоженные. Оружие на изготовку. По всему настроены серьезно, говорить не расположены. Ну, я и не стал. Мне с ними говорить не о чем. А я торопился. Времени в обрез. Жаль только три стрелы сломал. Где теперь возьму?!

– Что? Так просто? Взял и троих уложил? Не привираешь?

– Не имею такой привычки.

– А что за выстрелы я слышал?

– То моя вина. Я сразу не разобрался, что у них зброя хорошая. Стрела не берет. Пришлось тактику корректировать. Но это быстро. Дольше возился, пока тащил этого битюга. Устал. Пришлось даже на помощь звать.

Рахман замолчал. В комнате повисла неловкая пауза. Это был один из тех редких моментов, когда бывалому десантнику было нечего сказать. Рассказ Рахмана звучал неправдоподобно, но объективных оснований сомневаться в его правдивости не было. Язык доставлен, выстрелы слышали, стрелы потрачены. Он бросил короткий взгляд на своего начальника штаба. Тот, обычно бойкий на язык, рассеянно молчал, поддавшись несомненной харизме казака.

– А ты что можешь рассказать? – выдавил он из себя вопрос Бригадиру. Тот понимающе улыбнулся и ответил:

– Могу сказать, что наша затея имеет все шансы на успех. Я посмотрел, место хорошее. Удобное. Идеальная мышеловка. Легко заманить, легко захлопнуть. И рельеф удобный. Любую технику пожжём. Я там схемку набросал. Колян твой в курсе. Если что по месту доработать можно. Теперь дело за малым. За нами. А Рах уверен, что мы справимся.

– Если у них все такие же рохли, то шансы велики. Только торопиться надо. Уходим сегодня ночью, а у нас еще конь не валялся. Даже с кем идти не знаем. Командир, я бы хотел сам людей отобрать. И еще. У меня несколько вопросов к языку есть. Он как раз скоро оклематься должен.

Командир задумался на секунду, потом повернулся к начштаба:

– Робертыч, распорядись сюда ужин принести, пусть парни поснедают. А также скажи, пусть позовут Сыча, Грома, Сову, Путника, Карпа, Леху и Юриста. Да, пусть их холодной Жорика приведут. Этого они точно заберут. Обещали. А я пока схожу, на языка нашего посмотрю. Как он говорить начнет, мы вас позовем. Лады?

Глава 6

– Что-то здесь не то, – сказал Рахман, задумчиво глядя в дымящуюся тарелку с ароматным супом.

– Не понял, – удивился Бригадир. – Ты о чем?

– Колдовством воняет. Древним. Страшным. Мертвым.

– Все равно не понял. Где воняет? Каким колдовством?

– Там среди тех, кто с языком моим рядом был, колдун оказался. Я когда тех парней побил, забрал у него вот такой кулончик.

Рахман достал из кармана медальон со стилизованным изображением человека на колеснице. По краям рисунка выгравированы неразборчивые надписи. Бригадир взял его, чтобы рассмотреть поближе, и сразу же ощутил, как от этого куска металла потянуло могильным холодом. На затылок легла мягкая, но когтистая лапа смерти, перед глазами поплыл кровавый туман. От неожиданности Бригадир дёрнулся и кинул медальон обратно Рахману. Тот, печально улыбнувшись, произнес, как бы для самого себя: